Учитель труда 10/10

О, сколько разуму пытливому

умений прививалось чудных,

искусство лобзиком выпиливать

там было не из самых трудных,

ведь было же еще паяние,

стругание и лакировка,

где несмотря на все старания,

не прививалась нам сноровка.

Труда бесплодного учитель

(давно уже, наверно, житель

миров иных), садист, мучитель

дантистов, клерков, программистов

(всё это в будущем, конечно),

был истеричен и неистов,

неутомимо, безуспешно,

из нас выстругивая нечто.

С кривой какой-то, искорёженной

башкою, выбритою чисто,

он был израненный, контуженный

(и заговаривался часто),

оскаленный губой простреленной,

за Родину, хрипел, за Сталина,

в которого он свято веровал

(и с демонами разговаривал).

Он будто слушал что не слышно,

мычал задушенно, кривлялся

(минуты две припадок длился),

безумие и взрослым страшно,

а детям бесконечно жутко,

и отвратительно, и стыдно

(подглядывать, конечно, гадко,

и вместе, жгуче любопытно).

Как будто в светлой ткани мира,

по виду крепкой и добротной,

внезапно открывались дыры,

откуда хлещет тьмой холодной

(и от неё укрыться нечем)

на бедных криворуких деток,

строителей косых скворечен

и хромоногих табуреток.